Борис Херсонский: - «Я всегда чувствовал себя свободным»

Известный поэт, эссеист, переводчик, журналист и блоггер. Родился в 1950 году в г. Черновцы на Украине. Окончил Одесский медицинский институт. Заведует кафедрой клинической психологии Одесского национального университета, автор ряда научных монографий в области психологии и психиатрии. Публикуется в журналах «Арион», «Интерпоэзия», «Воздух», «Крещатик», «Октябрь», «Знамя», «Новый мир» и др. В Одессе изданы десять книг стихов и две книги переводов, шесть книг опубликованы в Москве. Лауреат международных Волошинских конкурсов (2006, 2007), фестиваля «Киевские лавры» (2008), специальной премии «Московский счёт» (2007), стипендиат фонда им. И. Бродского (2008). Лауреат поэтической премии «Anthologia» журнала «Новый мир» (2008). Короткие списки премии им. А. Белого за книгу «Семейный архив» и «Книга года» в номинации «Лучший поэтический сборник» за книгу «Спиричуэлс»(2009). Специальная премия «Literaris» (Австрия) за книгу «Семейный архив» (2010). Стихи Бориса Херсонского переводились на украинский, болгарский, английский, финский, итальянский и немецкий языки.

С поэтом Борисом Херсонским беседовала Рахель Гедрич

- Борис Григорьевич, ваша гражданская позиция является ярким примером диссиденства. Как Вы к ней пришли?

Я вырос в интеллигентной светской еврейской семье. К двадцати годам я уже был хорошо знаком с самиздатом, прочел стенограмму рукописи повести Солженицина «Раковый корпус», статью о творчестве Бабеля и роман Хэмингуэя «По ком звонит колокол», который затем был опубликован сперва на украинском, и лишь после этого на русском языке. Советскую власть родители не любили, называли её «Софьей Власьевной». Они были осторожны и осмотрительны, свободные разговоры велись лишь в очень узком кругу друзей. Тем не менее я рано узнал разницу между радиостанциями Би-би-си и “Голосом Америки”. Папа всегда был беспартийным. До поры до времени вопросы еврейства в семье от меня скрывали, поэтому первое столкновение с антисемитами стало для меня серьёзной травмой и большим потрясением.

- Что Вы вкладываете в понятие «свобода»?

Я всегда чувствовал себя внутренне, «тайно» свободным. Внешние ограничения на это ощущение влияют мало. Повторю слова Ирины Ратушинской — известной одесской поэтессы, отсидевшей и живущей ныне в Лондоне: — «Свобода – это ощущение беззаботности и лёгкости. Это ощущение присутствовало у меня даже в лагере». Этот принцип не исключает необходимой «техники безопасности» — не стоит ходить под обваливающимся зданием и ждать, когда на голову упадёт кирпич. Я часто шел на риск, но этот риск всегда был осознанным. Я «не нарывался», и поэтому у меня случались провалы, но к счастью, я не сидел. Среди моих друзей были люди, принимавшие решение отстаивать свою позицию в суде и потому получившие реальные сроки. Меня сия чаша миновала, хотя в моей жизни была и длительная серия допросов, и полгода скитаний в подполье. Я не хотел в тюрьму, шёл в отказ и не давал признательных показаний.

- За что власти могли лишить Вас свободы?

У нас была небольшая организованная оппозиционная структура, в которой у меня было несколько скромных функций. Наша организация не была сепаратистской, мы не задумывались о самостоятельной государственности Украины, нашей задачей был вектор либерализации внутри Союза. Однако мы были солидарны с Александром Исаевичем Солженицыным, говорившем о том, что противодействовать распаду СССР бессмысленно.. Кроме распространения самиздата, я занимался сбором средств для политических заключённых и их семей. Меня даже считали представителем Фонда Солженицына, хотя это не соответствовало действительности – наша инициатива была частной. Кроме того, в Одесскую психиатрическую больницу, где я работал врачом, периодически попадали на судебно-психиатрическую экспертизу диссиденты. Я осуществлял мониторинг, для этого обязан был быть особенно осторожным и чистым от подозрений. Однако меня постиг провал – одна из поступивших на экспертизу украинских писательниц неосторожно передала мне записку, которая была перехвачена. Её перевели из Одессы в Харьков, затем в спецбольницу. Через 7 лет принудительного лечения её перевели к нам на реабилитацию перед выходом на свободу. Это было уже в годы перестройки, и её фамилия была в списках политзаключенных, предьявленных Рейганом Горбачёву. Ей писали со всех уголков мира – и каждое утро я принимал от главврача очередную кипу писем, и с удовольствием нёс ей в палату 11-го, спокойного отделения.

- Корректно ли будет назвать имя вашей пациентки?

Писатель, диссидент Ганна Михайленко. Автор книги «Диагноз КГБ – шизофрения». Годы принудительного лечения не прошли для неё даром, здоровье её было подорвано, ей было тяжело ходить. Длительный приём нейролептиков – это негативный опыт, которого не должно быть в жизни психически здорового человека. Но Ганна Васильевна не сидела сложа руки – она возглавила Одесскую организацию Всеукраинского товарищества политзаключенных и репрессированных, брала активное участие в основании «Просвіти», Комитета солдатских матерей, Украинской Хельсинской Группы, Украинской республиканской и консервативно-республиканской партий. Я встречался с ней год назад. Сейчас она уже очень пожилой человек.

- Борис Григорьевич, Ваша жизнь с СССР была нелёгкой. Вас начали издавать только в период перестройки. Никогда не задумывались об эмиграции?

Задумывался, когда мои друзья покидали страну, освободившись из лагерей. Я лёгок на подьём, и отец мой давно живёт в Нью-Йорке. Но у меня вначале 90-х была наивная уверенность, что возврата к тоталитарной несвободе быть уже не может. Как показало время, я заблуждался.

… Было сказано: ни о чем не думать –либо страшная беда, либо глубокое заблуждение. Лучше для человека, если это – беда. Наконец – привязанность к месту. Воистину, там, где ты живешь, имеется подлинное сокровище. Ты не можешь найти его, потому что находишься рядом, потому что привязан к месту. И сказал Имеющий Имя Аврааму: «Изыди!» И было написано: «Изыди, чтобы вернуться, вернись, чтобы найти сокровище»… Это цитата из моей поэмы «Хасидские изречения». Чего я был лишен? Мои стихи и переводы публиковали за рубежом, но первая книга увидела свет, когда мне было уже 43 года. Я так и не получил высшую врачебную квалификацию, диссертацию защитил на 5 лет позже положенного срока. Всё, чего я достиг, давалось мне значительно большим упорством и трудом, чем представителям титульной нации. Я на деле постигал истину о том, чем отличается еврей от нееврея – упорством, трудом, умением преодолевать препятствия и в том числе терпеливо сносить унижения…

- Мой зэйдэ пояснил мне нашу особенность просто – у нас больше ответственности в духовном и материальном мире, и эти обязательства мы приняли на себя добровольно

Да, с такой формулировкой сложно поспорить, это правда. Пятнадцать лет назад я стал более глубоко изучать еврейскую традицию, перевёл американский учебник по текстологии Ветхого Завета на русский . Сегодня я много знаю о еврейской традиции, и все же сердце мое принадлежит русской христианской культуре. Хотя давно позади и напряжение веры, и восторженное отношение к Церкви, и слепота в отношении очевидного несоответствия некоторых реалий церковной жизни идеалам христианства. Иногда мне жаль прошлой моей слепоты… Но жизнь не оставила мне шансов. Для еврейской традиции я потерян. Сожалею, что до сих пор не был в Иерусалиме. Понимаю, что обязательно надо поехать. Тем более, сейчас, когда у Израиля с Украиной безвизовый режим.

- Борис Григорьевич, Вы — христианин. К Стене Плача пойдёте?

Обязательно пойду. Но записки в неё вкладывать не стану. Для того, чтобы общаться с Богом, мне не нужно писать Ему записок. Да, я – христианин, но в моих жилах течёт еврейская кровь. Я не равнодушен к сложному геополитическому положению, в котором десятилетиями находится Израиль. К сожалению, идея мирного сосуществования евреев с другими народами на Ближнем востоке пока неосуществима в силу многих обьективных причин.

- Вы прекрасно говорите на украинском языке, но стихи пишете только на русском…

Да, я не пишу на украинском, потому что для того , чтобы творить на языке на нём необходимо думать. Я использую мультикультурную семантику — в моих стихах можно встретить отдельные выражения на английском или латыни, есть в них и украинская тематика и украинизмы, но решившись писать на украинском, я стану псевдоукраинским поэтом.

- Многие деятели украинской культуры и литературы стояли на Евромайдане. Они считают, что из моря пролившейся крови нужно выбираться путём культурных преобразований, ставят своей целью возрождение литературного украинского языка и многовековой самобытной украинской культуры…

Для этого необходимо тотальное образование для всех слоёв населения, как например система ульпанов в Израиле. Но при этом нельзя запрещать русскоязычному населению Украины говорить на русском языке. Этого никто и не делает – все годы я преподаю в Одесском университете на русском языке.

Для воплощения идеи, о которой вы сказали, необходим огромный людской ресурс, десятки тысяч образованных людей, способных провести процесс украинизации грамотно. Пока все попытки были неловкими и неэффективными. Когда в Одесском Оперном театре дают итальянскую оперу с украинскими субтитрами, это лишено смысла :- Одесса русскоязычный город, и украинский здесь знают едва ли лучше итальянского. К сожалению, и русский, и украинский языки сегодня не являются литературными, они деградируют.

- Осенью 2013-го на Майдан выходили люди с требованием вернуть попранные свободы, достоинство и честь…

Эта война является гибридной, поэтому оппозиция власти представлена многослойно и пёстро. Да, были люди, вышедшие на Майдан в порыве стремления к свободе, желая вернуть себе честь и достоинство. Были и другие. Вопрос в том, были ли силы для достижения заявленных целей. Надёжная скамья запасных – необходимый фактор в такой критической ситуации. Но осуществлённая замена Януковича на Порошенко вцелом положительна – второй, в отличие от первого, не вызывает чувства острого стыда. Предшественник Януковича – Ющенко как политик не состоялся, он развалил Оранжевую коалицию. Порошенко производит хорошее впечатление. Но Украина уже заплатила за Майдан потерей Крыма, серьёзной угрозой всему Юго-Востоку страны, экономическим развалом и гибелью тысяч людей. Не важно , кто это сделал – важно, что это произошло. Поскольку заплачена очень высокая цена, мы не имеем морального права отступать. Фактически Майдан – это революция против экономического тирана, полностью подчинившего и разрушившего бизнес-структуры целой страны. Поэтому в отличие от Оранжевой революции, мирного протеста не получилось. Вместе с «невинными» метателями коктейля Молотова на крышах зданий появились снайперы. Общество сейчас разделено на полярные полюса. Люди озлоблены. Огромную роль в этом процeссе играют средства массовой информации. В российских СМИ развернута оголтелая лживая пропаганда, целью которой является запугивание и отупление масс. Украинские СМИ проигрывают информационную войну, так как почти игнорируют русскоязычный сектор населения. О том, какими методами действует пропаганда и как ей противостоять, я говорил на брифинге в августе 2014 года – эти материалы публиковались и легко доступны в интернете. Одна из общих черт всех революционных романов и кинофильмов – это братоубийственная война. К сожалению, эта проблема очень глубокая, многовековая, психологическими методами остановить её сложно, даже невозможно. Нужно советовать представителям обеих сторон конфликта не затрагивать политические темы, потому что взаимная попытка переубеждения превращается во взаимные обвинения, родственные и дружеские связи прерываются. Так всегда бывает во время войны. Но всем нам необходимо оставаться людьми…

Все звери когда-то были людьми, но потом все согрешили — сами тому виной. И Бог наслал на всех людей всемирный потоп, и всех бывших людей по паре вывез в ковчеге Ной.

Каждый из них был порочен, блудлив и лжив. Ослушанье и грех никогда не приводят к добру. Все они провинились и, согрешив, на глаза попались Господу и святому Петру.

И их превратили — каждого за свой грех - кого в вола — пахали на нем, кого в коня — били плетьми. А тех людей, кто провинился более всех, Бог в наказание так и оставил людьми.

* * *

Средневековье бывает довольно часто И длится довольно долго, обычно не совпадая Со временем нашей жизни. Оно бывает уделом Мертвых девственниц, королей, архиепископов, нищих, Продолговатых статуй, слепых от рожденья, В ниспадающих складках, застывших в нишах. От средних веков остаются сооруженья. Камень на камень наваливается всем телом. Синагога с завязанными глазами стоит, рыдая. Рядом с ней улыбается Церковь. Вероятно, от счастья. Средневековье бывает у мертвых. Нам от этого рая Остается то античность, то просвещенье, то возрожденье. Мы строим, мы ходим строем. Под звуки грачиного грая Выносят знамя особо отличившейся части. Следом за флагом Свобода приходит нагая, Не терпящая послушанья, ни, тем более, возраженья.

Средневековье в отстое. Возрождение – это круто. Вот оно опять подступает вплотную к гетто, Где упакованы в прочные стены (брутто) Страх и трепет еврейской души (бесплотное нетто).

* * *

о свободе небывалой сладко думать у печи крематория в Освенциме где жертвы палачи все прошли одной дорожкой всё сплелось в один клубок не поймет сам Бог

так сквозь щель в двери барака в ожидании суда смотрит жесткий глаз поляка на погасший взгляд жида и никто из них не верит что судьба у всех одна чашу пить до дна

и какой там вкус свободы если мозг в тисках зажат если люди как колоды неподвижные лежат если здесь такой порядок если ты звено в цепи шагу не ступи

если завелось такое в чьей-то совести гнилой не оставят нас в покое даже пеплом и золой будут ждать пока остынет кочергою ворошить низший суд вершить

ибо высший суд отныне отменен к чему вопить глас вопящего в пустыне знает только слово пить глаз лежащего на нарах видит только потолок зубы на полок

о свободе нестерпимой сладко думать у печи крематория ты слышишь как в руке Петра ключи тихо звякают и слышишь в тишине скрипят врата дальше пустота

* * *

Как посмотришь вокруг – оторопь берет. Лучше очи опусти и иди вперед. Ой, по той ли дороге во темных, во лесах, Ой, под белым ли облаком в червонных небесах, В тот ли город на холме, где двенадцать врат, А в которые войти – сам не знаешь, брат.

Возле этих врат часовые спят, Все в латах златых с головы до пят. Сколько их ни буди – не откроют глаз, Их разбудит лишь ангельский трубный глас.

А стены высоки, и врата заперты. Говорят тебе – стой у желтой черты. Смирно стой, документ приготовь, Проходи сквозь стену – и вся любовь.’

Послесловие к беседе

О таланте поэта судить не мне — читателю. А читатель Бориса Херсонского хорошо знает, активно читает и высоко ценит. В том числе за мудрую, вдумчивую гражданскую позицию, направленную на созидание атмосферы терпимости и взаимопонимания в наше сложное время.

Поэтому, узнав о разнузданной травле поэта в российских СМИ (в частности о последних публикациях в Литературной Газете, возглавляемой Юрием Поляковым) была крайне удивлена. Что-то очень циничное и грязное происходит в ЛГ, если главный редактор позволяет себе публиковать такие пасквили, как «Одесса — русский город» Всеволода Непогодина и «В зеркало стыдно смотреть» Николая Бекетова. Пришлось прочесть эту мерзость — подтверждаю, что ничего общего с действительностью приведенные в этих опусах «факты» и «цитаты» не имеют.

Что-то очень нездоровое, никакого отношения к поэзии и литературе в целом не имеющее, несёт российскому читателю эта совсем уже НЕЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА.

Или, если совсем откровенно, газетёнка…

Источник: http://www.forumdaily.com/boris-xersonskij-ya-vsegda-chuvstvoval-sebya-svobodnym/

#photo